Александр Блок
НЕЗНАКОМКА
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
_____________________________________
* In vino veritas! -- Истина -- в вине! (лат.)
Poetic translation
THE LADY UNKNOWN
Of evenings hangs above the restaurant
A humid, wild and heavy air.
The Springtime spirit, brooding, pestilent,
Commands the drunken outcries there.
Far off, above the alley's mustiness,
Where bored gray summerhouses lie,
The baker's sign swings gold through dustiness,
And loud and shrill the children cry.
Beyond the city stroll the exquisites,
At every dusk and all the same:
Their derbies tilted back, the pretty wits
Are playing at the ancient game.
Upon the lake but feebly furious
Soft screams and creaking oar-locks sound.
And in the sky, blase, incurious,
The moon beholds the earthly round.
And every evening, dazed and serious,
I watch the same procession pass;
In liquor, raw and yet mysterious,
One friend is mirrored in my glass.
Beside the scattered tables, somnolent
And dreary waiters stick around.
"In vino verltas!" shout violent
And red-eyed fools in liquor drowned.
And every evening, strange, immutable,
(Is it a dream no waking proves?)
As to a rendezvous inscrutable
A silken lady darkly moves.
She slowly passes by the drunken ones
And lonely by the window sits;
And from her robes, above the sunken ones,
A misty fainting perfume flits.
Her silks' resilience, and the tapering
Of her ringed fingers, and her plumes,
Stir vaguely like dim incense vaporing,
Deep ancient faiths their mystery illumes.
I try, held in this strange captivity,
To pierce the veil that darkling falls--
I see enchanted shores' declivity,
And an enchanted distance calls.
I guard dark secrets' tortuosities.
A sun is given me to hold.
An acrid wine finds out the sinuosities
That in my soul were locked of old.
And in my brain the soft slow flittering
Of ostrich feathers waves once more;
And fathomless the azure glittering
Where two eyes blossom on the shore.
My soul holds fast its treasure renitent,
The key is safe and solely mine.
Ah, you are right, drunken impenitent!
I also know: truth lies in wine.
НЕЗНАКОМКА
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
_____________________________________
* In vino veritas! -- Истина -- в вине! (лат.)
Poetic translation
THE LADY UNKNOWN
Of evenings hangs above the restaurant
A humid, wild and heavy air.
The Springtime spirit, brooding, pestilent,
Commands the drunken outcries there.
Far off, above the alley's mustiness,
Where bored gray summerhouses lie,
The baker's sign swings gold through dustiness,
And loud and shrill the children cry.
Beyond the city stroll the exquisites,
At every dusk and all the same:
Their derbies tilted back, the pretty wits
Are playing at the ancient game.
Upon the lake but feebly furious
Soft screams and creaking oar-locks sound.
And in the sky, blase, incurious,
The moon beholds the earthly round.
And every evening, dazed and serious,
I watch the same procession pass;
In liquor, raw and yet mysterious,
One friend is mirrored in my glass.
Beside the scattered tables, somnolent
And dreary waiters stick around.
"In vino verltas!" shout violent
And red-eyed fools in liquor drowned.
And every evening, strange, immutable,
(Is it a dream no waking proves?)
As to a rendezvous inscrutable
A silken lady darkly moves.
She slowly passes by the drunken ones
And lonely by the window sits;
And from her robes, above the sunken ones,
A misty fainting perfume flits.
Her silks' resilience, and the tapering
Of her ringed fingers, and her plumes,
Stir vaguely like dim incense vaporing,
Deep ancient faiths their mystery illumes.
I try, held in this strange captivity,
To pierce the veil that darkling falls--
I see enchanted shores' declivity,
And an enchanted distance calls.
I guard dark secrets' tortuosities.
A sun is given me to hold.
An acrid wine finds out the sinuosities
That in my soul were locked of old.
And in my brain the soft slow flittering
Of ostrich feathers waves once more;
And fathomless the azure glittering
Where two eyes blossom on the shore.
My soul holds fast its treasure renitent,
The key is safe and solely mine.
Ah, you are right, drunken impenitent!
I also know: truth lies in wine.
